От первого лица

Станислав Цыганков: «Не терять драйв»

Назад

 

На вопросы журнала отвечает генеральный директор ОАО «Севернефтегазпром»  Станислав Цыганков.

Станислав Евгеньевич, в середине июня ОАО «Севернефтегазпром» исполнилось 10 лет. Каких результатов за это время удалось достичь?

Действительно, 15 июня — знаменательная дата для нашего предприятия, к которой мы подошли с весьма ощутимыми результатами. Напомню, что «Севернефтегазпром» владеет лицензией на геологическое изучение и разработку Южно-Русского нефтегазоконденсатного месторождения, расположенного в Ямало-Ненецком автономном округе. Оно определено в качестве основной ресурсной базы для поставок голубого топлива в Европу по газопроводу «Северный поток». Добываемый здесь газ позволит практически полностью загрузить первую нитку новой экспортной магистрали «Газпрома». Нам удалось в кратчайшие сроки обустроить месторождение, в 2007 году ввести его в эксплуатацию с опережением намеченного срока, а летом 2009-го промысел был выведен на проектную мощность в 25 млрд куб. м газа в год.

Энергоноситель №1

Однако по не зависящим от нас причинам максимального уровня производства удалось достичь только в 2010-м.

Речь идет об ограничении на прием сырья в Единую систему газоснабжения России (ЕСГ)?

Да, речь именно об этом.

А с чем оно было связано?

Прежде всего, с влиянием на глобальный энергетический рынок, а соответственно, и на нас, последствий мирового финансово-экономического кризиса. Свою роль сыграл и ажиотаж вокруг перспектив развития альтернативных источников энергии и нетрадиционных способов добычи газа.

Теперь ситуация на мировых рынках газа изменилась?

Можно констатировать, что в целом финансово-экономический кризис и его последствия преодолены, хотя время от времени те или иные отрасли лихорадит. Впрочем, это связано не только с экономикой в чистом виде, но и с природными катаклизмами. Например, мартовское землетрясение в Японии и последовавшая трагедия вокруг АЭС «Фукусима-1» оказали серьезное влияние на рынок не только и не столько по причине выхода из строя ряда энергетических мощностей, сколько в связи с вызванной этими событиями масштабной экологической катастрофой. В результате чего изменилось и отношение многих потребителей энергоресурсов к ядерной энергетике. А это затрагивает уже и следующие глобальные взаимосвязи. Теперь внимание приковано к проблемам экологической и энергетической безопасности, решать которые сегодня можно, опираясь прежде всего на традиционные источники энергии, и в первую очередь на природный газ. Эта ситуация подтверждает то, о чем мы говорили на протяжении многих лет: природный газ остается наиболее эффективным, экологичным и понятным энергоносителем как для производителей, так и для потребителей. И главное — самым безопасным. Причем не только с точки зрения отдельного объекта — предприятия или домостроения, но и в глобальном смысле — для стран и государственных объединений, каковым, например, является Европейский союз. В этом плане природный газ был, есть и еще долгое время будет энергоресурсом №1, что в обозримом будущем означает стабильность, востребованность и перспективы дальнейшего развития газовой отрасли в целом и нашего предприятия в частности.

Почему же постоянно возникает ажиотаж вокруг альтернативных видов топлива, а Евросоюз, несмотря на серьезные финансовые проблемы, продолжает направлять огромные средства на их развитие?

Есть здравый смысл — он опирается на экономику, которую очень сложно обмануть. А есть политика, часто оторванная от реальных потребностей рынка, но стремящаяся обеспечить интересы того или иного государства.

Политика и здравый смысл

Как правило, такая политика основана на более узких интересах, желании кого-то усилить или ослабить, кому-то предоставить какие-то возможности, а кому-то — нет. В результате действия политиков зачастую противоречат экономике и здравому смыслу. Но есть еще один важный фактор, который до последнего времени далеко не всегда принимался в расчет, — это экология. Европейское сообщество выделяет серьезные дотации и направляет колоссальные средства на освоение и развитие альтернативных источников энергии. Это, безусловно, оправданно с политической точки зрения и, что немаловажно, ведет к общему повышению уровня технологического развития. Но не нужно забывать, что здесь есть целый ряд объективных экономических и экологических барьеров. Например, развитие атомной энергетики ограничено высокой стоимостью инвестиций, необходимостью утилизации отработанного топлива, а также большими экологическими рисками. Вовлечение сельхозугодий в процесс производства биотоплива ведет к существенному росту цен на зерно и продукты питания. А, скажем, переход к массовому использованию возобновляемых источников энергии — ветра, солнца, геотермальных источников, приливов и так далее — ограничен современным уровнем развития технологий и, как результат, высокой себестоимостью получаемой с их помощью электроэнергии. В дополнение ко всему здесь слишком велика зависимость от погодных и климатических условий, а некоторые экологические аспекты использования возобновляемых источников энергии, такие как шум или вибрация, еще недостаточно хорошо изучены. Есть и иные ограничения. Например, принципиально важным для экономики является обеспеченность энергоносителями и энергетическая безопасность. Но, несмотря на высокие темпы развития альтернативной энергетики, ее доля в мировом объеме энергопотребления остается незначительной. А это значит, что в условиях роста спроса на энергоресурсы основную роль всё же будут играть ископаемые виды топлива, из которых природный газ сегодня наиболее перспективен по совокупности своих экологических, экономических и технологических характеристик. Без сомнения, альтернативные источники энергии будут активно развиваться и дальше, но ни о какой полноценной конкуренции с традиционными энергоносителями, а тем более об их замещении речи нет и в ближайшее время не будет. В обозримом будущем альтернативная энергетика может быть лишь дополнением к основным, традиционным видам топлива.

А заявления о фантастических перспективах развития добычи сланцевого газа имеют под собой реальную почву?

Как и многие мои коллеги в «Газпроме», я не придерживаюсь каких-то крайних точек зрения по поводу перспектив добычи нетрадиционного и, в частности, сланцевого газа. Технологии разработки таких месторождений связаны с целым рядом ограничений — экономических, юридических, организационных, экологических и других. Поэтому эффективное освоение нетрадиционных ресурсов газа возможно лишь в отдельных регионах мира. Везде есть своя специфика, и то, что вполне подходит для США, не всегда применимо в Европе. Например, высокая плотность населения, а также требования действующих систем управления недвижимостью, собственностью на землю и недра делают невозможным широкомасштабную разработку ресурсов сланцевого газа в Европейском регионе. В то же время мы считаем, что развитие и внедрение в рамках этого направления новых технологий и оборудования, технических решений и методов освоения ресурсов углеводородов могут принести немалую пользу всей нефтегазовой отрасли. Как, впрочем, и популяризация в мире природного газа в качестве самого удобного, безопасного, экономически и экологически выгодного энергоносителя.

Если вернуться к деятельности вашего предприятия, что предусматривают планы развития ОАО «Севернефтегазпром»?

В минувшем году объем производства нашего предприятия достиг проектного показателя — валовая добыча составила 25 млрд куб. м газа. Данный уровень мы планируем сохранить в течение ближайших 12–14 лет. Однако мы не будем ограничиваться только этим.

Турон и «нижние этажи» В пределах нашего лицензионного участка на сегодняшний день отрыто три месторождения: Южно-Русское и Яровое нефтегазоконденсатные и Западно-Часельское газоконденсатное. Наши суммарные извлекаемые запасы по категории АВС1+С2 оцениваются более чем в 1 трлн куб. м природного газа, а также почти в 40 млн т нефти и газового конденсата. Порядка 90% всех запасов сосредоточено в сеноманских и туронских пластах, остальные 10% — в нижележащих толщах, которые, впрочем, пока недостаточно хорошо изучены. Сейчас мы разрабатываем Южно-Русское месторождение, причем только сеноман. Со временем, после завершения доразведки и соответствующей подготовки, мы сможем приступить и к полномасштабному освоению других пластов.

Когда это может произойти, хотя бы примерно?

На данный момент мы предполагаем, что не раньше 2020-го. Пока же наша ближайшая цель — запустить в этом году в опытно-промышленную эксплуатацию первую экспериментальную многозабойную скважину на туронские залежи газа.

Почему экспериментальную?

Мы приступаем к реализации проекта по освоению турона, который является пилотным не только для нас, но и для «Газпрома», и для России в целом. Это трудноизвлекаемые запасы газа, которые залегают выше сеномана, как правило, на глубине в 810–840 м. Их особенность заключается в неоднородности и изменчивости по литологическому составу, низкой проницаемости коллекторов. Основная сложность при освоении таких пластов — работа при температурах, близких к отрицательным, что приводит к образованию гидратов в процессе эксплуатации. Разработка турона с использованием вертикальных скважин экономически неэффективна вследствие низких дебитов. До сих пор промышленным освоением этих отложений природного газа в нашей стране никто не занимался, хотя его запасы только в Западной Сибири оцениваются как минимум в несколько триллионов кубометров. Например, мы считаем, что на нашем лицензионном участке запасы турона составляют не менее 300 млрд куб. м. Поэтому совместно с институтом ТюменНИИГипрогаз мы подготовили проект опытно-промышленной разработки туронских залежей. Уникальное оборудование для строительства скважины было разработано при участии наших специалистов и изготовлено на отечественных предприятиях — курганском ОАО «АК „Корвет“» и тюменском ООО «НПО „СибБурМаш“». В этом году мы закончили бурение двухзабойной субгоризонтальной скважины с разветвленной архитектурой стволов, начатое в конце 2010-го. Подрядчиками здесь выступали российское ООО «Газпром бурение» и американская Halliburton. Часть испытаний скважины уже завершена, и 12 мая мы получили первый туронский газ. К августу планируем провести дополнительные испытания, обустроить скважину, а к концу года — подключить ее к существующей газосборной сети. Проектный дебит скважины составляет 197 тыс. куб. м в сутки.

А выход на новые лицензионные участки не рассматривается?

Этот вопрос пока не рассматривался и не обсуждался. В настоящий момент речь идет о работе в наших нынешних границах.

Партнеры

Юридически наше предприятие не ограничено в развитии. Мы обладаем большим опытом, имеем технические возможности и потенциал, которые в любой момент можно задействовать для реализации новых задач. Но все решения по этому вопросу могут быть приняты только нашими акционерами. Напомню, что это ОАО «Газпром», а также Wintershall Holding GmbH и E.ON Ruhrgas E&P GmbH.

Насколько эффективно взаимодействие «Газпрома» с зарубежными партнерами на базе вашего предприятия? Оно строится на той же основе, что и в Штокмановском проекте?

Сравнивать со Штокманом было бы не совсем корректно. Штокман — офшорный проект, соответственно, там другая специфика, технологические особенности и потребности. Опыта разработки месторождений в России на суше у нас достаточно — не думаю, что нам не хватает каких-то технологий. Здесь мы можем даже поделиться опытом с нашими зарубежными партнерами. Если говорить о производимой продукции и экономических результатах ОАО «Севернефтегазпром», то они делятся между акционерами в пропорции: «Газпром» — 40%, Wintershall — 35%, E.ON Ruhrgas — 25%. Весь добываемый в настоящее время газ поставляется в ЕСГ и реализуется на территории Российской Федерации «Газпрому». Но главный эффект от вхождения иностранных компаний в акционерный капитал ОАО «Севернефтегазпром» — получение «Газпромом» в обмен на это интересных для него активов. Напомню, что в результате сделки с немецким концерном BASF «Газпром» увеличил свою долю в совместном предприятии по торговле природным газом WINGAS с 35 до 50% минус одна акция, а также получил 49% в добычной «дочке» Wintershall, работающей на двух блоках в Ливии. Сделка по обмену активами с E.ON Ruhrgas позволила «Газпрому» консолидировать пакет в 2,95% собственных акций, ранее находившийся в распоряжении немецкой компании.

С какими сложностями вашему предприятию приходится сталкиваться?

Мы работаем в России, и все те проблемы, с которыми сталкивается страна, экстраполируются на нашу компанию. В частности, это касается подбора кадрового состава и его подготовки, особенно в сегменте квалифицированных рабочих и технических специалистов. Хотя каких-то особых проблем в сформировавшемся у нас высокопрофессиональном коллективе сегодня нет. Есть паритет между молодыми и состоявшимися специалистами, много уже зарекомендовавшей себя талантливой и энергичной молодежи. Поэтому мы не останавливаемся на достигнутом, а ставим перед собой новые амбициозные задачи и благополучно их решаем. Последний пример — успешное привлечение проектного финансирования, результатом которого стало получение ОАО «Севернефтегазпром» мультивалютного кредита, эквивалентного 1,1 млрд евро, предоставленного международным синдикатом банков, куда вошел и Газпромбанк . Здесь, помимо получения самого результата, важен уникальный опыт. Ведь до сих пор примеров привлечения проектного финансирования от консорциума зарубежных банков отечественной компанией, работающей исключительно в России и получающей все свои доходы внутри страны, очень немного.

Этапы развития

Уверен, что этот опыт окажется полезен не только нам и «Газпрому», но и будет использован в рамках формирования законодательства Российской Федерации по проектному финансированию, активная работа над которым идет в настоящее время.

Какие вы ставите перед собой задачи как руководитель компании?

На сегодняшний день наше предприятие является передовым в системе «Газпрома» во многих отношениях. Тем не менее считаю, что весь мой почти десятилетний опыт работы на внешнеэкономическом направлении будет здесь востребован — то, что касается стандартов планирования, бюджетирования, открытости, международности, в хорошем понимании. Я очень благодарен руководству «Газпрома», что оно дает возможность всесторонне развиваться и быть многопрофильным специалистом, реализовывать новые этапы профессиональной деятельности, получать дополнительные знания. Здесь такие возможности есть. Главное — не терять драйв, желание делать что-то полезное и постоянно совершенствоваться.

Вы увлекаетесь парашютным спортом — здесь вы также продолжаете совершенствоваться?

По мере возможности. Погода установилась, так что сезон парашютных прыжков начался. Специфика этого вида спорта требует постоянного поддержания формы. Если делаешь долгие перерывы, потом тяжело восстанавливаться. Как в любом профессиональном занятии, надо постоянно тренироваться. Когда сезон наступает, стараюсь по возможности раз в неделю или две прыгать с парашютом.

Парашютный спорт — не любительский. Он считается экстремальным и требует хорошей подготовки. Чтобы иметь высокий профессиональный уровень, нужно в год делать примерно 500 прыжков. Это достаточно много с точки зрения затрачиваемого времени — минимум 10–15 прыжков в неделю круглогодично. Моя профессиональная деятельность не позволяет заниматься парашютным спортом в таком объеме. За год я делаю до 100 прыжков. Влияют на это два обстоятельства — свободное время и погодные условия.